Откуда деньги у Внешэкономбанка

Передавая все новые функции Внешэкономбанку, правительство создает потенциальные конфликты интересов и рабочие места для уволенных инвестбанкиров.

Новые задачи, возникающие в кризисных условиях, приходится адресовать уже существующим институтам. Естественно, это чревато тем, что они перестанут выполнять свои прежние функции и могут не справиться с новыми.

Особенно, если финансирование новых задач осуществляется в невиданных доселе масштабах и при столь же слабо регламентированном контроле, как и прежде.

Подключение Внешэкономбанка (ВЭБ) к спасению российской финансовой системы выглядело неизбежным – не давать же деньги тем, кого нужно спасать. Однако важно учитывать те риски, с которыми придется сталкиваться при реализации этих задач.

В конце сентября правительство решило наделить ВЭБ правом участия в рефинансировании внешних долгов российских корпораций. На данные цели предполагалось направить до 50 млрд. долларов, однако как заявил председатель банка Владимир Дмитриев, объем заявок уже превысил 75 млрд. долларов. Всего же российским компаниям и банкам, по отдельным оценкам, нужно будет в текущем году погасить до 100 млрд. долларов иностранных кредитов.

Большинство заемщиков заинтересовано в том, чтобы гасить свои обязательства на льготных условиях, которые должен обеспечить ВЭБ (минимальная ставка кредитования должна составить LIBOR+500 б. п.). Но в первую очередь возможность рефинансирования зарубежных заимствований должны получить предприятия реального сектора.

Наблюдательный совет банка уже одобрил выделение 4,5 млрд. долларов UC Rusal, 2 млрд. долларов – "Роснефти", 2 млрд. долларов – "Альфа-групп", 300 млн. долларов – ПИКу, 270 млн. долларов – РЖД.

"Лукойл" долго медлил с подачей заявки на перекредитование, однако и он в начале ноября сообщил о том, что запросил в ВЭБе 1,8 млрд. долларов.

Основная идея рефинансирования состоит в защите активов, выступающих в качестве залога по заимствованиям. Безусловно, на международном рынке еще остаются игроки, заинтересованные в скупке дешевеющих активов, однако большинство инвесторов стремится выходить в наиболее ликвидные инструменты – живые деньги. Поэтому вполне вероятным сценарием могло бы стать, что кредиторам и заемщикам удалось бы договориться о реструктуризации задолженности, а кто-то смог бы и самостоятельно расплатиться (разумеется, это потребовало бы жертв).

Появление игрока, скупающего долги, отбивает у кредиторов охоту договариваться. В этой системе координат обращение компании или банка за средствами в ВЭБ идентифицирует неспособность самостоятельно урегулировать вопросы с задолженностью. Предоставление кредита ставит компанию в зависимость от ВЭБа (а непредоставление – на грань дефолта).

Это уже послужило распространению толков о волне скрытой национализации, пока без перехода прав собственности.

Например, после одобрения кредита на рефинансирование UC Rusal под залог блокпакета акций "Норильского никеля", алюминиевая компания предложила ввести четырех представителей государства в состав совета директоров ГМК.

Ранее компания Олега Дерипаски проявляла меньшую лояльность государству и предлагала всего лишь одного человека.

Если своих представителей от государства назначат и другие акционеры "Норникеля", то компания окажется фактически под государственным контролем (учитывая и тот факт, что не так давно назначенный генеральный директор компании Владимир Стржалковский тоже выходец из госструктур).

Естественно, что и деятельность самой UC Rusal будет под более пристальным контролем государства. Тем более, что необъяснимая лояльность к государству и предложение сразу четырех его представителей в совет директоров ГМК, по мнению аналитиков, может говорить о том, что алюминиевой компании пришлось заложить и другие свои активы, либо придется их заложить в скором времени в расчете на получение дополнительного финансирования (группа ГАЗ, входящая в холдинг "Базовый элемент", переживает нелегкие времена и может потребовать больших вливаний).

Именно ВЭБу и досталась первая санация на банковском рынке – он стал покупателем Связь-банка. Первоначально на эту роль прочили ВТБ, которого филиальная сеть отраслевого банка могла заинтересовать, тогда как Внешэкономбанку покупка была не очень нужна. Более того, из-за нее банк поплатился кредитным рейтингом. Standard&Poor's поместило рейтинг банка в список CreditWatch с прогнозом "негативный".

Затем последовала покупка банка "Глобэкс", однако на этом экспансия ВЭБа в банковском секторе была приостановлена. Вместо этого в начале октября ВЭбу было поручено предоставлять банкам субординированные кредиты без обеспечения. На эти цели из Фонда национального благосостояния выделено 450 млрд. рублей. По данным, приведенным Владимиром Дмитриевым, заявки от 30 банков покрывают сейчас порядка 90 млрд. рублей. Правда, часть банков находится в первой очереди и рассчитывает получить средства по программе рефинансирования (из 75 млрд. долларов на банки приходится 31 млрд. долларов).

По данному направлению, значительная часть средств уже распределена. 200 млрд. рублей выделено ВТБ, еще 25 млрд. рублей – Россельхозбанку.

Претендовать на кредиты могут банки с кредитными рейтингами не ниже B-/B3 по международной шкале или рейтингами инвестиционного уровня по национальной шкале. При этом объем кредита не должен превышать 15% капитала банка, а владельцы банка должны предоставить своему детищу такую же сумму.

Принцип софинансирования, безусловно, одно из самых зрелых решений в плане спасения российского финансового сектора. Даже Генри Полсон, который отказался от реализации своего плана, заговорил о том, что государство в одиночку не справится с кризисными явлениями.

Министр финансов США также высказал (наконец-то) опасение, что безучастность собственников (или третьих лиц) в разрешении проблем организации являются верным сигналом, чтобы государственные деньги туда тоже не вкладывать. Однако как показывает российская практика, собственник банков пока софинансирование рассматривают лишь как второстепенный инструмент (ставки по субординированным кредитам и рефинансированию находятся примерно на одном уровне – около 8% годовых).

Работа по предоставлению субординированных кредитов также потребует от ВЭБа организационных напряжений – нужно наращивать аналитическую инфраструктуру, чтобы вести мониторинг финансового состояния своих подопечных.

Институциональные риски все те же, что и с рефинансированием – банк обретает рычаги влияния на заемщиков (а через банки часто и на всю экономическую группу, консолидированную вокруг кредитного учреждения).

В конце октября перед ВЭБом поставили еще одну задачу – поддержка фондового рынка. На эти цели из Фонда национального благосостояния направляется 175 млрд. рублей.

Средства фонда могут быть использованы для вложений в акции российских эмитентов, входящие в расчет индексов РТС и ММВБ, рублевые облигации эмитентов с рейтингами не ниже BBB-/Baa3, а также ПИФы.

Руководство банка обещало ежедневно инвестировать в ценные бумаги не менее 5 млрд. рублей, что вызвало энтузиазм у отдельных участников рынка. многие хотели бы сбросить свои пакеты с премией к рынку столь щедрому инвестору как ВЭБ. Поскольку порядок, цели и объемы инвестирования банком не регламентированы аналитикам пришлось напряженно "выслеживать", когда же банк совершает сделки.

Наиболее распространенное мнение, что "под вечер", после 17 часов. Однако пока бороться с внешним негативом новому участнику рынка все-таки не удается, и чаяния инвесторов остаются без награды.

В то же время, такие серьезные игроки, как совладелец "Ренессанс Капитала" Михаил Прохоров, полагают, что подобные инвестиции бессмысленны, так они уже запоздали. Кроме того, маловероятно, что ВЭБу удастся сформировать долгосрочную поддержку рынка. Зато интервенции (как и не прекращающиеся остановки торгов) исказят ситуацию на рынке и будут стимулировать дальнейший отток инвесторов. А рейтинговые агентства уже заговорили о пересмотре суверенного кредитного рейтинга.

Одновременно начата работа по расширению полномочий ВЭБа в части управления пенсионными средствами. Как предполагается, со следующего года их можно будет инвестировать в более широкий спектр инструментов и, прежде всего, в облигации крупнейших эмитентов. А это еще 350 млрд. рублей.

Неясно как ВЭБ будет управлять скупленными пакетами акций и облигаций. В инвестиционном меморандуме банка указано, что он реализует только прибыльные проекты, то есть банк должен на выходе получить от данных бумаг какую-то выгоду.

Если исходить из реализуемых им инвестиционных проектов, то рентабельность на уровне 4-5%, возможно, банк бы устроила. Но это для каждой бумаги или для портфеля в целом? Возникает масса нюансов, которые создают дополнительное напряжение для инвесторов – а вдруг банк завтра решит, что пора уже продавать, несмотря на то, что всюду декларировалось долгосрочное инвестирование.

Возможная задача банка – скупка акций для поддержки конкретных отраслей экономики и, может быть, получения контроля над предприятиями в этих отраслях. Но достичь этой цели можно гораздо проще через прямые инвестиции в предприятия или через сделки по реструктуризации задолженности, тогда как скупка снижает ликвидность рынка и в том числе его готовность реагировать на позитивные изменения в экономике.

Если задача – просто удержать рынок от дальнейших падений, то, по словам аналитиков, было бы достаточно разместить крупные заявки на покупку ключевых бумаг, влияющих на динамику индексов. При этом для снятия спекулятивных настроений правильно использовать дисконт, а не премию при размещении такой заявки.

Несмотря на активную антикризисную деятельность ВЭБ не забывает и о других своих обязанностях, которые ему были поручены в 2007 году. В конце октября Владимир Дмитриев сообщил, что наблюдательный совет банка одобрил финансирование более 70 инвестиционных проектов общей стоимостью 720 млрд. рублей, в том числе 400 млрд. рублей предстоит проинвестировать из собственных средств.

Любопытно, что чуть более года назад, выступая на конференции в Хабаровске, Владимир Дмитриев прогнозировал, что к 2010-2012 годам примерно 45% инвестиций в российскую экономику будут связаны со стартовыми вложениями банка (по его ожиданиям, каждый рубль инвестиций банка должен привлекать 3-5 рублей частных средств). Текущее развитие событий, возможно, позволит ВЭБу достичь даже большей доли на российском инвестиционном рынке, но это, скорее, вызывает опасения.

По сути, все идет к тому, что на месте банка появится сложный конгломерат, отдаленно напоминающий инвестиционный банк, управляющий портфелем ценных бумаг и активами в реальном секторе, а также выступающий гарантирующим агентством.

С одной стороны, большой арсенал инструментов воздействия на предприятия и банки требует увеличения численности персонала банка. В ВЭБе могут найти работу те, кто еще недавно потерял ее в коммерческих инвестиционных структурах.

С другой стороны, налицо высокие управленческие риски и конфликты интересов. Учитывая, что на ВЭБ не распространяются требования ряда нормативных актов, регулирующих деятельность обычных банков и компаний, возникает угроза концентрации слишком большого объема рисков. Любые сбои в работе такой машины для экономики будут чреваты серьезными последствиями.