Россияне довольно адекватно оценивают нынешнюю ситуацию в экономике как кризисную, не верят в способность властей что-то изменить к лучшему, но при этом продолжают оказывать высокое доверие президенту и премьеру. И тут нет противоречия.
По данным январского опроса «Левада-центра», только 26% считают, что правительство может добиться изменения ситуации в стране к лучшему, 32% уверены, что не сможет, 36% ответили: «может, добьется, а может — нет» — и еще 6% просто промолчали.
Доля верящих в способности правительства падает вместе с развитием кризиса: в июле 2008 г. их было 44%, в августе — 36%, в ноябре — 31%.
Социально-экономические индикаторы фонда «Общественное мнение» (ФОМ) также снижаются: все меньше доля тех, кто считает состояние экономики удовлетворительным (46% — в январе, 53% — в начале декабря, 62% — в начале ноября), и все больше тех, кто считает плохим (37% — в январе, 30% — в начале декабря, 27% — в начале ноября). Только 8% уверены, что в ближайшие месяцы ситуация в экономике улучшится (39% — что ухудшится).
Последние замеры ВЦИОМ показали небольшое снижение рейтинга главы правительства (с 81% в ноябре до 77% в январе) и самого правительства (с 58% до 56%), при том что рейтинг президента остался на уровне 75%.
Однако другие службы изменений не видят: у «Левада-центра» рейтинг премьера по-прежнему 83% (президента — 75%), у ФОМ — по-прежнему 71% (рейтинг президента вырос за месяц с 52% до 56%, надо отметить, что ФОМ считает рейтинг доверия, а ВЦИОМ и «Левада-центр» — рейтинг одобрения).
Есть ли связь между экономической ситуацией и одобрением действий власти? Может, граждане просто считают кризис внешним, инфернальным злом, на которое правительство и президент повлиять не в состоянии в силу своей земной природы и российского гражданства?
Но почему не было такой ситуации в 1990-е, когда рейтинг президента Ельцина и премьеров отнюдь не был стабилен, а плохая ситуация в экономике прямо угрожала сохранению власти? Юрий Левада писал, что есть большая разница между социальной значимостью рейтингов общественного мнения в плюралистических обществах и рейтингов, получаемых «в нашей современной ситуации, ориентированной на преодоление даже зачаточных форм политической конкуренции».
Рейтинги лидеров в конкурентной среде — работающий инструмент политического соревнования. Некоторое приближение к этому было в России 1990-х, достаточно вспомнить схватку Ельцина и Зюганова на выборах 1996 г.
В безальтернативной ситуации единственно значимый рейтинг лидера исполняет функцию подтверждения его имиджа в собственных и массовых представлениях. Рейтинг выражает не оценки определенных действий данного лидера, а состояние комплекса массовых ожиданий, надежд, иллюзий, связанных с ним. Отсутствие успехов не обваливает рейтинг фаворита, а стимулирует поиски виновников. При этом за демонстративным одобрением, как правило, не существует четкой позиции, ценностных установок. Поэтому высокий рейтинг лидера может легко сочетаться с негативными оценками текущей ситуации в стране.
Есть другая теория. Исследование, проведенное профессором Лос-Анджелесского университета Калифорнии Дэниелом Трейзманом, показало, что и рейтинг Ельцина, и рейтинг Путина примерно с полугодовым лагом отражали изменения в экономическом положении населения, рост 2000-х и стал основой высокого рейтинга Путина.
Нельзя сказать, что «теория Левады» и «теория Трейзмана» прямо противоречат друг другу. Но они предполагают разные последствия, если кризис затянется. «По Леваде», при сохранении безальтернативной ситуации народ будет терпеть довольно долго — вспомним СССР. Другое дело, что для сохранения безальтернативности понадобятся все новые усилия. «По Трейзману», рейтинг должен сильно упасть — ну, скажем, к концу года. И тогда либо возникнет альтернатива, либо власть пойдет на жесткое подавление недовольных.
