Злоупотребляет ли лизингодатель правом, когда требует у просрочившего должника почти полностью оплаченный предмет лизинга? Почему правомерны действия Москвы, которая снесла постройку, не признанную самовольной? Можно ли получить всю сумму неосновательного обогащения только с одного из долевых собственников? Ответы – в очередной подборке самых интересных дел, которые рассмотрел за месяц Арбитражный суд Московского округа.

Реализация договорного права как злоупотребление

Злоупотребляет ли лизингодатель правом, если требует возврата имущества, которое почти оплачено, разбирались суды в деле № А40-215377/2014. «ВЭБ-Лизинг» заключил с «Зумк-Инжиниринг» договор финансовой аренды тягача Volvo на три года общей суммой 5,5 млн руб. Согласно документу, лизингодатель мог расторгнуть сделку в одностороннем порядке, если контрагент задолжает по двум и более платежам подряд. Когда это произошло, «ВЭБ-Лизинг» направил «Зумк-Инжинирингу» письмо, в котором потребовал возвратить тягач. Адресат на сообщение не ответил (хотя продолжал гасить долг). Лизингодатель же обратился в суд с требованием вернуть машину.

Судья Арбитражного суда Москвы Андрей Гречишкин не нашел оснований для удовлетворения требования. "Ни в Гражданском кодексе, ни в Законе о лизинге нет нормы, которая бы определяла, при какой сумме полученных платежей лизингодатель не может требовать возврата предмета лизинга", – изложил в решении судья. Он решил по аналогии применить правило об оплате товара в рассрочку (п. 2 ст. 489 ГК) – продавец вправе вернуть товар из-за неуплат покупателя лишь в том случае, если долг превышает половину цены. Сослался Гречишкин и на норму о недобросовестности, ведь лизинговые платежи на момент рассмотрения иска были погашены на 87%. А ко дню рассмотрения дела в апелляции должник уплатил оставшуюся сумму, и коллегия 9-го ААС поддержала решение в его пользу.

Лизингодатель действовал согласно договору, когда его расторгал, следовательно, эти действия нельзя назвать недобросовестными, возразил АС Московского округа. Он назвал необоснованной и аналогию норм о купле-продаже в рассрочку. Арбитражному суду Москвы предстоит разобраться в деле заново и уточнить, действительно ли имели место просрочки по двум или более платежам подряд, которые послужили предлогом для отказа от договора.

Можно ли оспорить запись в ЕГРЮЛ, если она внесена согласно решению ФНС?

В деле № А40-202728/15 банк «Монолит» (в лице Агентства по страхованию вкладов) пытался оспорить запись в едином госреестре юрлиц о ликвидации ООО «Промстрой», задолжавшего 82,7 млн кредитных руб. Конфликт между банком и заемщиком начался еще в процессе подготовки к ликвидации: в «Промстрое» отказались включать кредитора в ликвидационный баланс. В ответ последний добился не только решения о взыскании долга, но и наложения обеспечительных мер в виде запрета прекращать деятельность заемщика (дело № А40-213709/14). Постановление об этом было вынесено 10 марта 2015 года. Однако это не помешало ФНС 31 июля утвердить в ЕГРЮЛ ликвидацию компании, которую банк и оспорил.

Но АСГМ решил, что это ненадлежащий способ защиты: обжаловать надо не запись в реестре, которая лишь подтверждает факт регистрации, а само решение ведомства прекратить деятельность фирмы, поскольку именно оно является ненормативно-правовым актом. Апелляция с этим согласилась.

Поскольку общество ликвидировали вопреки судебному запрету, это нарушает принцип обязательности судебных актов и права банка как кредитора, заметила коллегия АС МО под председательством Елены Петровой. Судьи обратили внимание и на то, что недостоверный ликвидационный баланс (в котором не числился банк) – это основание для отказа в ликвидации компании. Кроме того, суд не может отклонить требования лишь потому, что у истца есть несколько способов защиты нарушенного права. Придя к таким выводам, «тройка» кассации аннулировала запись о прекращении деятельности «Промстроя».

О презумпции и бремени доказывания

В деле о банкротстве «Гринленд-Групп» (дело № А40-137359/14) его конкурсный управляющий Денис Метелин пытался привлечь к субсидиарной ответственности бывшего генерального директора Давида Матвеева за то, что последний не отдавал ему бухгалтерские и финансовые документы общества. Из-за этого Метелин не мог вести учет имущества должника и формировать конкурсную массу. Тем не менее, суды двух инстанций отказали истцу. Они сочли, что самого по себе удержания документации недостаточно, чтобы привлечь экс-руководителя к субсидиарной ответственности. Управляющему необходимо было обосновать вину Матвеева и причинно-следственную связь между его поведением и невозможностью удовлетворить требования кредиторов.

По мнению кассации, нижестоящие инстанции неправильно распределили бремя доказывания. Закон о банкротстве презюмирует, что контролирующие должника лица причиняют ущерб самому должнику и его кредиторам, поэтому именно они должны обосновывать свою добросовестность и разумность. Управляющего нельзя заставить доказывать обратное. Об этом говорят как общие (п. 2 ст. 401, п. 2 ст. 1064 ГК), так и специальные нормы (абз. 7 п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве).

Можно ли снести постройку, если она не признана самовольной?

В 2002 году компания «Мэзопласт» арендовала у Москвы землю площадью 18 тыс. кв. м, на которой разместила завод по выпуску косметики и бытовой химии. В 2011 году проверка выявила неучтенный склад сырья величиной 1 тыс. кв. м, пристроенный к производственному корпусу моющих средств. Чиновники решили признать постройку самовольной и снести, но суд установил, что это легкий навес, который нельзя назвать недвижимостью (дело № А40-113654/11-77-1031). Свою роль сыграли и выводы экспертизы, которая признала, что склад является временной постройкой, пригоден к длительному использованию и не опасен.

Тем не менее, по распоряжению городской префектуры склад демонтировали, а «Мэзопласт» обжаловал эти действия в суде (№ А40-195616/15). Чиновники возражали против удовлетворения иска: они считали, что могут снести строение, даже если это не самовольная постройка. Арбитражный суд Москвы занял сторону производственной компании: он принял во внимание преюдицию по предыдущему делу и результаты экспертизы. Апелляция «засилила» решение.

Если склад не признан недвижимостью, а затем и самовольной постройкой – это еще не свидетельствует о законности действий «Мэзопласта», возразила кассационная коллегия. К тому же нижестоящие инстанции не указали, какие нормы права нарушили чиновники. Их действия нельзя назвать незаконными, пришла к выводу «тройка» АС МО.

Долевые или солидарные должники

В 2012 году предприниматель Иван Федотов* арендовал помещение в деловом центре «Шереметьевский» близ одноименного аэропорта. Чтобы организовать там предприятие общественного питания, требовался ремонт, который был проведен с согласия арендодателя, ЗАО «Деловой центр «Шереметьевский». Но в 2014 году договор аренды признали недействительным (№ А41-49337/2013), поскольку у помещения было несколько собственников, с которыми аренду не согласовали. А само ЗАО «Деловой центр «Шереметьевский» владело лишь 30%-ной долей.

С него Федотов и потребовал всю стоимость ремонта (1,8 млн руб.) как неосновательное обогащение (№ А41-56102/15). Он считал, что у помещения солидарные сособственники, а значит, требовать сумму целиком можно с любого из них. Но АС Московской области присудил ему лишь 568 тыс. руб. – 30% от суммы иска соответственно доле «Делового центра» в общей собственности. Решение было основано на ст. 248 ГК. Она гласит, что доходы от использования общего имущества по умолчанию распределяются пропорционально долям участников долевой собственности. 10-й ААС оставил это решение без изменения.

АС Московского округа, наоборот, взыскал с «Делового центра» всю запрошенную сумму. В своем постановлении он процитировал п. 1 ст. 323 ГК, который позволяет кредитору выбрать, кому из должников предъявлять требования, если обязательство солидарное. А значит, «предъявление иска о взыскании неосновательного обогащения к одному из собственников долевой собственности не противоречит закону», указала кассация.

* – имя и фамилия изменены редакцией.